УРОКИ ПИФАГОРА

Рассказано Пифагором и Карфагеном

Записано Анной Зубковой
Редактор — Владимир Антонов

«Получивший посвящения обязан светить Огнём,
 Который был получен,
и новый Свет собою возжигать:
 Свет Знаний и Любви к Единой Творящей Воле
 Создателя Всего!»

 Пифагор

Глава первая: 

Пленники

        Холодная ночь в ливийской пустыне казалась бесконечной и пленникам, и их конвоирам.
        Начальник персов-стражников уже начал беспокоиться, что они сбились с пути.
        Но вот впереди, наконец, стали видны огни костров огромного лагеря — и все вздохнули с облегчением.
        Всех пленников, кроме одного, отвели к остальным рабам, захваченным в плен персидским войском.
        — А с этим финикийцем что делать? Он ведь — жрец, и, похоже, из важных! Куда его теперь?
        Перс мрачной наружности с ещё плохо зажившим шрамом через всё лицо скривился и молча махнул рукой в сторону дальнего костра.
        Новый пленник был очень высокого роста и мощного телосложения, словно он был атлетом, а не жрецом. Он имел вьющиеся длинные и густые чёрные волосы. Простая льняная когда-то белая одежда жреца была разодрана в нескольких местах и носила явные следы борьбы.
        Жреца-финикийца отвели туда, куда было указано. Один из стражников, передавая его новым охранникам, произнёс:
        — Вот, принимайте финикийца! Говорят, что он маг и жрец. Так что — поосторожнее с ним! Его вшестером еле скрутили.
        С этими словами он разрезал тугие верёвки, которыми были связаны руки жреца.
        Финикиец бросил надменно презрительный взгляд на охранника и начал растирать затёкшие под верёвкой руки.
        У костра сидело восемь человек. Это были пленённые прежде в разных городах и храмах Египта жрецы, предсказатели, астрологи и целители. Этих людей, по приказу Царя персов Камбиза, должны были содержать особо и доставить в целости в столицу персов. Ведь не только золотом был богат Египет. Тайны, хранимые жрецами в храмах и пирамидах этого государства, давали ему, как считалось, могущество на протяжении тысячелетий. И лишь сейчас пало Египетское царство под военной мощью персидского воинства. Так что обладатели этих знаний представляли собой особо ценный трофей, который следовало сохранить и в дальнейшем использовать.
        Вновь прибывший пленник окинул внимательным взглядом всех своих будущих спутников-пленников с высоты своего роста. Лишь на одном человеке в светлой, по греческой традиции, и очень чистой одежде его взгляд задержался на несколько мгновений. Затем он вновь углубился в себя.
        Именно тот из пленников, на которого обратил своё мимолётное внимание финикиец, подвинулся, уступая ему место рядом с собой у костра. Он вынул из складок одежды бережно завёрнутый в чистую ткань кусок лепёшки и протянул его финикийцу, затем налил в чашу воды.
        Новый пленник ещё раз оглядел с удивлением того, кто так охотно поделился с ним пищей. Предположить, что пленников хорошо кормили, было сложно. Он кивнул в знак благодарности и принялся за еду.
        После трапезы финикиец спросил:
        — Ты не похож на египтянина, ты — грек?
        — Да. Моё имя — Пифагор.
        — А я — Гамилькар из Карфагена, — назвал себя финикиец. — Что привело тебя в Египет?
        — Я обучался в Мемфисе.
        — Ты — чужестранец? И был допущен к посвящениям жрецами? Вот так чудеса!…
        На этом беседа завершилась.
        Финикиец был немногословен, он не вступал в общие беседы. Но время от времени он бросал на грека внимательные взгляды и слушал, если Пифагор говорил. Грек явно вызывал в нём интерес, в отличии от остальных пленников, к которым финикиец относился с некоторым пренебрежением или даже высокомерием.
        Этого нельзя было сказать о греке. Он иногда беседовал с другими пленниками, расспрашивая о целебных травах и приёмах исцеления, или с интересом слушал рассуждения о планетах и устройстве Мироздания.
        Обычно беседы велись на египетском языке, который понимали все пленники. Но Пифагор прекрасно владел и другими языками и, когда в том была необходимость, легко мог вести беседу на родном языке собеседника. По-персидски он тоже высказывался свободно, чем вызывал уважение даже у стражников.
        Сам Пифагор говорил не много, в споры никогда не вступал. Когда он излагал иную точку зрения, то был лаконичен и объяснял подробно лишь тогда, когда собеседник проявлял к сказанному им живой интерес.
        Он был необычен, но не внешне, а внутренне. Он нёс собой состояния особого покоя, гармонии и доброжелательности. Его движения, на первый взгляд, просто плавные, — при взгляде более внимательном были наполнены особой силой. Его слова тоже обладали весомостью: они проникали в душу слушающего до самой глубины — словно измеряли собою глубину и чистоту души.
        Гамилькар общался со жрецами многих разных храмов. Он легко отличал напускное «величие» — от подлинной силы и мощи духа. Но в этом греке было что-то ещё, чего он прежде никогда не видел. Для Гамилькара это было пока загадкой. Что ж, времени для её разгадывания будет предостаточно…
        … В один из дней обоз с рабами и другими трофеями персов остановился для отдыха перед следующим длинным переходом. Поводом к этому послужило также то, что персы праздновали известие о полной победе царя Камбиза и его восшествие на трон фараонов Египта. Теперь караванов с захваченными ценностями станет ещё больше: Египет полностью покорён!
        Вино «лилось рекой». Только те из стражников, кто оставались дежурными, были трезвыми, и они люто завидовали остальным.
        В котлах варилось мясо, на кострах на вертелах жарили дичь.
        От возлияний один из начальников охраны персов подобрел на время и распорядился накормить получше и особых пленников: «А то ведь и не дойти могут! Отвечай за них потом!»
        Когда пленённым жрецам предложили эту пищу, Пифагор — единственный из всех — отказался. Из всей роскошной, по меркам для пленников, пищи, он взял лишь по горсти фиников и орехов, отошёл в сторону и сел там отдельно, пока остальные пировали. К вину он тоже не притронулся.
        После Гамилькар подошёл к Пифагору и спросил:
        — Ты отвергаешь пищу, которая даёт силу? Это — твои убеждения? Ты — орфик?
        — Я не приемлю ни в мысли, ни в моё тело — тёмную силу убийства, которая приходит в человека вместе с употреблением тел убитых животных.
        Не только орфики считают необходимым условием для совершенствования духа нравственное вегетарианское питание. Это было во многих древних чистых учениях. И сейчас есть мудрецы и их ученики в странах далеко на востоке, например, в Индии или Китае, которые этому следуют. В Греции, да, это ещё помнят орфики. В Египте когда-то тоже это знали. Возможно, закат Египта начался как раз с того, что чистоту утратили верховные жрецы и фараоны, наделённые неограниченной властью.
        Есть обычаи варварских народов — пить кровь поверженных врагов или даже их плоть вкушать — чтоб, якобы, завладеть их силой. Ты, наверное, слышал о таком? Ты не находишь это диким, Гамилькар?
        — Ты интересно рассуждаешь, грек… — произнёс в ответ финикиец, но дальше не продолжил беседу. Не стал продолжать эту тему и Пифагор. 

>>>